Отважный квилт

Несколько месяцев Белла Байкова «рисует» ковер-головоломку, собранный из разноцветных кусков ткани, ловит солнце и луну в складках леса. И это требует от нас другого взгляда.

БЭЛЛА БАЙКОВА. Утром подхожу к окну. Бледно-розовый восход освещает крыши ровным мягким светом. Стекла горят красно-оранжевым. Я давай как ветер носиться от окна в мастерскую - «тряпки» резать, дома зарисовывать. И недели три, пока это состояние держалось у меня в голове, я делала «Морозное утро». Потом застопорилось, не могу ощущения вспомнить. Бывает, что на каком-то этапе работа смотрится почти бездарной, я мучаю ее, «тяну» - словом, начинаю «рожать ежей», никогда заранее не зная, где будет последний стежок, который изменит ее полностью. И вот как-то раз просыпаюсь и вижу опять этот восход... Столько это «Морозное утро» забрало душевных сил, столько я с ним возилась, переживала, радовалась, что оно стало драгоценным. От него пошла отдача. Привезла его на выставку в Словакию, потом в Венгрию, люди смотрели и плакали, одна венгерка долго стояла, потом сняла с себя брошку, отдала мне и ушла.

П.К. В «Снегурочке» откровенно прочитывается бабушкин лоскутный стиль.

Б. Б. Да. Это «акварельная техника», когда делают цветовые переходы, как мазки краской. Одна и та же ткань «работает» по-разному. Если растяжку сделать из ситца и сфотографировать, будет выглядеть гениально, подходишь ближе - ивановские трусы. Ситец - он глухой, а у меня атласы, шанжаны шелковые, мимо них проходишь - они переливаются.

П.К. Природа - учитель?

Б. Б. Моя подруга тоже работает в лоскутной технике «инновационный квилт», показала ей прием растяжки: берешь квадратики, режешь два на четыре, на флизелин подклеиваешь... Она сделала эту растяжку, но вышло не очень. «Как ты это делаешь? Почему у тебя по-другому получается?» Тебе увидеть нужно это небо. Кто-то должен разрешить тебе это почувствовать, и у тебя не возникнет никаких мук, как тебе это технически донес¬ти, ты даже думать об этом не будешь. Вот Сальери: «Я музыку по нотам разобрал...», и ничего не получилось. Не мешай себе видеть, слышать. Красивые приемы рождаются именно у творческих людей.

П.К. А чем тебя привлек квилт?

Б. Б. Делала витражи в Католическом костеле, захотелось отдохнуть, и перешла на тряпки...

П.К. Получаются всё равно «витражи», только детали из ткани и переходы мягче.

Б. Б. Паять не надо. Не надо стекло резать... Потом увлеклась и не заметила, как стала заложницей этих тряпок. Теперь только о них думаю. Я не приклеиваю, а пришиваю, и вышивки всё больше и больше становится. Когда работаешь вручную, не сделаешь ничего случайного, будешь придираться к каждому куску, потому что это долго, это не мазок краской - мазнул и всё, здесь начинаешь углубляться в детали. На заказ иногда делаю копии импрессионистов: Ван Гога, Марке. Когда делала «Ирисы» Ван Гога, я каждый ирис стала в лицо различать, увидела, что на большой белый гордо выгнувшийся ирис остальные (синие) лают, набрасываются, как собаки. Он же самого себя изображал, а красная земля - это кровь. Настолько депрессивная работа, а о ней пишут: «...солнце, радость жизни...» Какой кретин писал эту книгу, нет там ни хрена никакой радости. Пока делала Ван Гога, думала: ну все, завтра я себе ухо отрежу, настолько чувствовалось, как ему было плохо.

П.К. Какие ткани предпочитаешь?

Б. Б. Тканей у меня очень много. Они разло¬жены по цвету и стоят на виду по полкам, как книжки. Я всю палитру вижу. В основном шелк, вискоза, бывает синтетика. Раньше много синтетики использовала, а сейчас все больше натуральные ткани. Шелк глубже, поэтому и работа звучит иначе. Я как-то работала у модельеров, бусы делала им. Говорю: «Давайте шелковой черной ленточкой этот шарик обмотаем, я знаю такой способ». На что мне отвечают: «Понимаешь, любой модельер, любой человек, имеющий дело с тканями, знает, что эти ленточки делают в Китае, за километр увидят китайщину, все будут чувствовать эту ауру». Это и есть восприятие материала. Я уже знаю, что бывает голимая синтетика, и она портит работу, бывает и дорогая - с хорошим переплетением. Чем дороже ткань, тем она лучше. Не сошьешь из дурацкой синтетики красивое кутюрное платье, не получится, как там ни старайся. В Европе квилт - хобби для богатых людей.

П.К. Какой должна быть квартира, комната, в которую впишется твой ковер?

Б. Б. Абсолютно любой интерьер, он садится, как ни странно, куда угодно. Окно в другой мир, как любая картина. Он и с хай-теком прекрасно сочетается, лишь бы не на красных обоях, наверное. Только освещение нужно хорошее, шелк этого требует. Преподаватель из университета купил у меня «Париж», он ему очень понравился, даже снился. Человек настолько серьезно отнесся, что сделал специальную подсветку, ковер стал частью квартиры. Как правило, мои ковры покупают не для интерьера, не для пятна, хотя я и не против. Настоящие ковры ручной работы несут в себе огромную энергетику. Если какая-то депрессуха, все не так, хочется уехать, страну поменять, купи ковер, повесь на стену, никуда не уедешь.

П.К. «Пасха в городе» - одна из первых твоих работ. По улице среди людей шагают ангелы-невидимки.

Б. Б. Это было несколько лет назад. Я шла около рынка, как раз была Пасха. И я почувствовала этих ангелов, настолько была и радостная обстановка, и криминальная одновременно: семья несет апельсины, люди торгуют, мальчик на роликах катается, парень что-то украл и убегает. Столько разных настроений в воздухе перемешано, и непонятно, на чем это держится, как все это уживается, плохое, хорошее... Кто-то помогает... Ходят ангелы, а мы их не видим.